Патологоанатом о работе, эмоциях и заблуждениях: «Трупы у нас не оживали»
Как рядовой человек представляет себе патологоанатома? Бледный нелюдим, этакий привратник царства мертвых? Мрачный гений, по царапинке на трупе способный найти убийцу? Эта чушь из фильмов и сериалов имеет мало общего с реальностью. Тем не менее, данная профессия пугает и вызывает интерес одновременно. Корреспондент «РИАМО в Люберцах» из первых уст узнала о работе в морге, непростых случаях и распространенных заблуждениях о патологоанатомах.
Врачи о пациентах: «Они лучше знают, как лечиться мочой и корой»>>
Учеба: фундаментальная подготовка
Я училась в Российском национальном исследовательском медицинском университете имени Н.И. Пирогова. Недавно получила диплом.
На первых трех курсах у нас, как и везде, была подготовка по фундаментальной медицине: анатомия, физиология, фармакология, биохимия. Все эти дисциплины необходимы для общего понимания клинических аспектов, изучаемых с четвертого по шестой курс. От того, как ты втянешься в начале обучения, зависит то, выдержишь ли дальнейшую нагрузку – а она колоссальная.
У нас говорят так: «Три года крематорий – три года санаторий».
Упор в учебе делался попеременно на знание общих вопросов и на умение делать выводы, исходя из текущего уровня знаний. Главное – знать свою область и при этом взаимодействовать со специалистами из других сфер без каких-либо затруднений.
На некоторых кафедрах от нас требовали фундаментальной подготовки. На судебной медицине, например, без глубоких знаний по физике и химии делать просто нечего. Где-то делали упор на логику и причинно-следственные связи – почему произошел данный клинический случай. Это касается острой хирургической патологии, патологической анатомии.
Мама больного ребенка с СМА: «Есть лекарство, но его не регистрируют в России»>>
Начало карьеры: помню своего «первого»
Еще во время учебы в университете я начала работать. В 2016 году устроилась санитаром на базе кафедры, на которой училась.
До сих пор помню своего «первого»: молодой парень-тяжелоатлет с внезапной сердечной смертью. Вид этой колоссальной фигуры в самом расцвете сил на секционном столе удивил, поразил меня. Яркое и грустное напоминание: до чего же хрупка человеческая жизнь!
Сначала я занималась чисто санитарской деятельностью: бегала с документацией, мыла секционный зал, зашивала и приводила тела в порядок для выдачи родственникам. Постепенно врачи отделения позволили мне проводить несложные манипуляции, а затем начали учить ставить диагнозы мертвым на стекле – то есть посредством микроскопа. Разумеется, под строгим контролем.
«Я диабетик, колю инсулин пять раз в день и все равно радуюсь жизни!»>>
Против заблуждений: не только трупы
Самое распространенное заблуждение о патологоанатомах: мол, они работают исключительно с трупами. Нет! Около 80% работы – это работа с живыми людьми. Вернее, с образцами, взятыми у живых людей.
Нам приносят срочный операционный материал – кусочки ткани, иссекаемые во время операции, чтобы поставить точный диагноз и принять решение о дальнейшем ходе лечения.
Это очень важная и нужная работа, которая помогает спасать жизни.
Также нам приносят материал из других отделений, чтобы уточнить диагноз или проконтролировать действия лечащего врача в динамике. Нередко пациенты приезжают из других городов, где просто нет возможности провести все необходимые исследования.
Наконец, секционная практика – та самая работа с телами умерших людей, которую показывают в фильмах и сериалах. Да, она тоже есть, но в реальности ее намного меньше, чем все привыкли думать.
Вакцинация детей: родители отказываются, медики разъясняют>>
Работа: медицинская головоломка
На первых порах самое важное – понять, что за орган перед тобой. Если это операционный материал или его привезли из другого учреждения, то приносят в секционную комнату либо в смоченной физраствором марлевой салфетке, либо во флаконе с формалином. Тонкий срез органа кладут на предметное стекло под парафин и помещают в микроскоп, по нему и ставится окончательный диагноз.
Чем быстрее поймешь, что за орган перед тобой, тем быстрее сориентируешься на стекле. Время играет важную роль – ведь иногда заключения патологоанатома ждут прямо в разгар операции.
Практически вся диагностика состоит из работы с микроскопом, куда устанавливаются стекла с покрашенными препаратами: есть обзорные окраски, есть окраски на различные вещества, есть специальные окраски для разных клеток. Все это нужно для точной топической, то есть местной, диагностики.
«Замалчивать свой диагноз подло»: как живет ВИЧ‑положительная из Люберец>>
Эмоции: абстрагироваться и быть ответственным
В университете нас учили, что человек – это машина. Если у нее сломалась какая-то деталь, ее нужно починить, смазать или заменить – и вся система вновь заработает исправно.
Тот, кто умеет абстрагироваться от того, что перед ним живое существо со своими чувствами и эмоциями, обычно становится отличным диагностом или лечащим врачом. Но пациенты почему-то таких не очень любят – упрекают в отсутствии эмоций, даже черствости. А ведь именно такие специалисты максимально направлены на эффективность врачебной деятельности.
Умение абстрагироваться необходимо и патологоанатому, иначе просто-напросто не сможешь работать в морге.
Да и специальность сама по себе очень обширная и сложная. Но в этом есть и плюс: в ней каждый заинтересованный может найти что-то свое, чем сможет увлеченно и плодотворно заниматься всю жизнь.
Лично у меня были неприятные ощущения только во время детского секционного курса, когда приходилось видеть тела детей. Но сейчас я воспринимаю свою работу именно как работу – как у менеджеров, парикмахеров, продавцов. Должна сказать, что любая медицинская профессия подразумевает определенный стиль жизни и ответственность за свои слова и поступки, а также за жизни людей.
Зав женской консультацией Люберец: «ЭКО – это ювелирная работа врачей»>>
Клинические случаи: жизнь хрупка
С трупами ничего интересного произойти не может – люди умерли, все, конец. А вот когда работаешь с живыми… К сожалению, грустные случаи – самые запоминающиеся.
В некоторых областях нашей страны туберкулез – частое явление. И вот девушка из одной из них родила ребенка и не привила его, так как считала, что прививки – это зло. К сожалению, ребенок заразился и умер.
Другой случай: ребенок получил онкологическое осложнение, которое можно вылечить – достаточно пересадить костный мозг. Донором мог стать близкий родственник, но мать отказалась из религиозных соображений, и ребенок погиб.
Еще один случай – девушка лечились в онкологическом центре и после третьего курса химиотерапии была близка к ремиссии. Ее предупредили, что после «химии» ей нельзя рожать в течение пяти лет. Но она забеременела и отказалась от процедур, рак вернулся. У нее были тромбы в различных органах, хотя кровь свертывалась очень плохо.
Она попала в реанимацию и просила докторов спасти ребенка. История закончилась трагично: ребенок умер через два дня, а она сама – через неделю.
Такие случаи вновь и вновь напоминают о том, что человеческая жизнь невероятно хрупка.
Онкопсихолог: «Рак – не приговор. Многое зависит от самого пациента»>>
Очнуться в морге: беспочвенный страх
Трупы у нас не «оживали». В больницах после смерти человека его тело еще какое-то время оставляют в отделении – чтобы точно исключить ошибку. Но поверьте, клиническая смерть – явление редкое, да и продолжается не больше трех, максимум пяти минут.
Так что не стоит бояться того, что очнешься в холодильнике морга.
«Домашние» и случайные трупы обследуют фельдшеры скорой помощи – констатируют смерть. Обычно проходит достаточно много времени между непосредственной смертью и доставкой тела в морг, так что к этому моменту уже появляются четкие признаки – трупные пятна, окоченение. Вопросов у патологоанатомов не возникает.
Плюс в секционке достаточно холодно, там сложно остаться незамеченным, если ты теплый и розовый.